Убийственный Париж - Страница 65

Да что там какой-то анархист: Доде и не таких стирал в пыль. Обвинив в измене родине, он отправил в 1918 году за решетку экс-премьера Жозефа Кайо и министра 224 внутренних дел Луи Мальви.

Он, конечно, был параноиком. Когда в августе 1911 года украли «Джоконду» (2), Доде разразился статьей «Лувр ожидел». Когда в мае 1932 года свихнувшийся от неприкаянности белоэмигрант Горгулов застрелил президента Думера, Доде писал: убийство «относится к серии направляемых преступлений, на которые экзальтированную личность подталкивают люди, остающиеся в тени». Но основания для паранойи у него были и с годами лишь приумножались. Слишком много случалось вокруг странных смертей, слишком много…

В августе 1898 года в тюрьме Мон-Валерьян перерезал себе горло бритвой полковник Юбер Анри, сфабриковавший доказательства предательства Дрейфуса. Но Доде знал: Дрейфус — шпион, Анри убили или довели до самоубийства руками предателей-тюремщиков.

В декабре 1904 года угорел у себя дома депутат Габриэль Сиветон. Назавтра его должны были судить: на заседании Палаты депутатов он дал пощечину военному министру Луи Андре. Генерала уличили в том, что по его инициативе масонские ложи собрали картотеку, содержащую сведения о религиозных, политических убеждениях, достатке, личной жизни двадцати пяти тысяч офицеров, сопровождая информацию такими комментариями, что картотека напоминала расстрельный список. Историки считают: Сиветон покончил с собой из-за связи с падчерицей или был убит женой и ее любовником. Но Доде знал: Сиветона убили масоны руками полиции.

В марте 1914 года жена Кайо, в тот момент — министра финансов, застрелила главного редактора газеты «Фигаро» Гастона Кальметта (21): увлеченный травлей «немецкого агента» Кайо, тот собирался опубликовать компрометирующие ее письма. Но Доде знал: это был не выстрел отчаяния, а исполнение приговора, вынесенного журнали-сту-патриоту врагами Франции.

В августе 1917 года удавился шнурком в тюрьме анархист, редактор «Ле бонне руж» Мигель Альмерейда, которого Доде тоже упек за решетку. Но Доде знал: его убили продажные полицейские, чтобы тот не рассказал о заговоре против Франции. В то, что отца убили, верил и сын Альмерейда, великий режиссер Жан Виго.

В январе 1923 года смерть подобралась вплотную. Двадцатилетняя анархистка Жермен Бертон явилась убивать Доде в штаб «Французского действия», долго ждала, не дождалась и пятью выстрелами уложила его заместителя Мариюса Плато, нагрубившего назойливой посетительнице. В голове Доде непрестанно звучали ее слова на суде: «Увидев и услышав вас, я искренне сожалею, что не дождалась вас».

Бертон, при аресте неудачно пытавшуюся застрелиться, оправдали.

И вот — Филипп…

* * *

Доде не хотел использовать имя сына в политических войнах — его вынудили. 2 декабря анархистская газета «Либертер» взорвалась заголовком: «Трагическая смерть Филиппа Доде, анархиста! Леон Доде скрывает истину!» Рядом — стихи Филиппа, объявленного редактором Жоржем Видалем «героем анархии». 4 декабря с открытым письмом выступили одиннадцать сюрреалистов: «Мы всем сердцем с Жермен Бертон и Филиппом Доде. Мы по достоинству ценим любой акт бунта». До того сюрреалисты выказывали свою полную солидарность с Бертон. На последнее заседание суда над ней супруги Андре и Симона Бретон, Луи Арагон и художник Макс Мориз прислали огромную корзину алых роз и гвоздик: «Жермене Бертон, которая сделала то, что не смогли сделать мы». А в журнале «Ла революсьон сюрреалист» появился ее портрет в окружении фотографий двадцати восьми сюрреалистов и «сочувствующих», включая Зигмунда Фрейда, Джорджо 226 де Кирико и Пабло Пикассо.

Доде испытал такую боль, словно Филиппа, заклеймив ненавистным словом «анархист», убили во второй раз. Что ж, они хотят войну — они ее получат.

Между тем Филипп сам объявил себя анархистом. Убегая из дому, он украл у родителей, полагавших, что мальчик ушел в школу, тысячу семьсот франков на билет до Канады. Доехав на поезде до Гавра, остановился в отеле (восемь франков за ночь), писал и рвал на клочки письма к родителям. По официальной версии, обнаружив, что денег слишком мало, он съездил в Шербур, пытаясь устроиться электриком на трансатлантический пароход, но вернулся в Париж. Это несколько странно: билет до Канады в третьем классе стоил тысячу триста пятьдесят франков: денег должно было хватить. Под фальшивым именем Филипп явился 22 ноября к Видалю, представился анархистом, решившим убить Пуанкаре или президента Александра Мийерана.

Относительно списка намеченных Филиппом жертв существуют разночтения. По разным версиям, он называл в качестве возможных мишеней президента Жоржа Клемансо, собственного отца, основателя боевого движения «Королевские молодчики» (их «визитной карточкой» были залитые свинцом трости, которыми они орудовали в уличных столкновениях) скульптора Максима Реаль дель Сарта, потерявшего руку под Верденом. Встревоженный Видаль отговаривал его, потом устроил на ночь к другому анархисту, которому Филипп рассказал, что отец избивает его.

На следующий день Филипп продолжил обход известных анархистских явок: впрочем, в хронологии его перемещений 23–24 ноября зияют вопиющие лакуны. Книготорговец Ле Флуатте, к которому он пришел, был осведомителем, очевидно завербованным полицией, когда его арестовали за торговлю порнографией, и — надо же — любовником Бертон. Он тоже отговаривал мальчика от террора, условился, что завтра тот придет за раритетным томиком «Цветов зла» Бодлера, и побежал в полицию. Причем побежал не к первому попавшемуся «флику», а к инспектору Ланну — шурину самого Пуанкаре.